Огромное, ошеломляющее впечатление на Окуджаву оказала война. Этой теме посвящена едва ли не треть всех его стихов. Война осталась самым потрясающим событием в его жизни. Окуджава - навсегда напуган войной, навсегда удивлен тем, что выжил. До конца своей жизни поэт опасался погибнуть безвестно, незаметно, негромко, "в бою на передовой", где до его драгоценной индивидуальности в данный момент никому нет никакого дела.
Мне немного лет...
гибнуть толку нет...
я ночных дозоров не выстоял...
я еще ни разу не выстрелил...
Героический пафос, с такою мощью и искренностью заявленный у Высоцкого, в лице Окуджавы приобретает не менее сильного противника. Его герой юн, слаб и неопытен и подчас напоминает грустную карикатуру на воина:
я ручками размахиваю, я ножками сучу,
и уцелеть рассчитываю, и победить хочу .
Автор не стыдится страха смерти в своих героях. Напротив, бравада и геройский пыл вызывают в нем сомнения: «Не верьте пехоте, // когда она бравые песни поет...» /.
Высшие цели войны тоже не вдохновляют Окуджаву. Его Бумажный солдатик падает жертвой собственного обольщения, веря, что его красивый порыв кому-то нужен. Но дело кончается тем, что он сгорает «ни за грош» по чьему-то насмешливому наущению: «В огонь? Ну что ж, иди! Идешь?» .
Иронически обыгрывается военная риторика в песне «Старый король». «Не страшны нам ни пресса, ни ветер! — говорит король своему войску в напутственной речи. — Врага мы побьем и с победой придем, и ура!» И победа приходит в виде мешка пряников, которых, «кстати, всегда не хватает на всех», что оправдывает в глазах «победителей» гибель всех грустных солдат.
Характерно отсутствие у Окуджавы всякого упоминания об орденах и медалях, ибо «цена за минувшие муки // ничтожна, как дым и трава»; тяготение его к обобщенному образу солдата, пехотинца; размытость границ и проникновение темы войны во все поры художественного мира, что затрудняет объединение произведений под единой рубрикой или делает ее весьма условной. Примеров такого вкрапления, прокрадывания военных мотивов в стихи и песни Окуджавы множество. Вот еще несколько примеров: «Но, старый солдат, я стою, как в строю...»; «Признаю только эти войска!..». «Плачьте, дети! Умирает мартовский снег. // Мы ему воздадим генеральские почести». Создается впечатление, что эти мотивы, эти метафоры возникают помимо воли автора.
Наконец, и сам Окуджава противится выделению войны в качестве своего тематического объекта, утверждая, что все его стихи и песни — не столько о войне, сколько против нее.
Окуджава заметно избегает батальных сцен. Его военные сюжеты посвящены большей частью теме разлуки, расставания, ухода или горестного подсчета потерь после свершившегося. Часто эти две темы появляются вместе как звенья одной исторической цепи — с зияющей пустотой посередине, там, где по хронологии полагается быть батальной сцене («Король», «Песенка о солдатских сапогах», «Песенка о молодом гусаре» и другие).
Даже обращаясь к фронтовым будням, Окуджава крайне редко и нехотя упоминает о «главном» («А пули? Пули были. Били часто. // Да что о них рассказывать — война») и вместо этого сосредотачивается на подробном описании чаепития на привале, дележки моркови, поедания хрустящих сухарей да на мимолетном романе с медсестрой Марией, как бы и здесь пытаясь вырвать, отвоевать у войны кусочек мирного покоя и уюта.
Таким образом, для Окуджавы война в ее характерном выражении (бой, кровь, гибель) не становится центральным объектом, но отнесена в контекст. Это не то, чего ищут, а то, от чего бегут или что стремятся забыть. Лирический герой, находясь в этом контексте, создает себе другой объект, противопоставленный войне. Минуты мира на войне становятся мостиками, соединяющими фрагменты довоенного быта с послевоенной порой, стремясь как бы воссоединить куски разорванного войной бытия.

Лирический герой

Лирические песни Окуджавы с "одомашниванием" высокого и воспеванием быта, поднятого до уровня бытия, вниманием к частной жизни "маленького человека", как бы дополняли остропублицистическую, "декламационную" и декларативную поэзию шестидесятых. Окуджава воссоздаёт в своём поэтическом пространстве маленькую, тихую Москву, напоённую любовью и грустью, населённую добрыми согражданами, всегда готовыми прийти друг к другу на помощь. В творческом акте Окуджава устремляется в опоэтизированное прошлое - в былое, в любимый им XIX век с его благородными идеалами. В центре его поэтики - образ Надежды, понимаемой как субстанция идеальная, богопочитаемая, символ спасения и, одновременно, как сугубо земная женщина, современница поэта; образ Музыки, широко трактуемой как волшебство, как искусство вообще (в том числе и поэзия), средство преображения мира, реального Арбата в поэтический, "горний" Арбат. Мировосприятие Окуджавы, основанное на доброте, мудрости, гармонии, напоминает пушкинское отношение к жизни. Верность пушкинско-моцартианскому началу он постоянно декларирует в своём творчестве.
Мир его лирики несколько иной - его герой также уходит от унылой картины современной ему жизни, но не в горы или тайгу, а чаще всего в романтизированное прошлое - предметом этой романтизации могут быть и XIX век, пушкинское время с его лихими гусарами, дуэлянтами и кавалергардами, и начало века, чьи герои - "господа юнкера", оставшиеся на полях германской войны; и времена гражданской войны с их героиней - "комсомольской богиней".
В зрелом творчестве Булата Окуджавы мы наблюдаем переживания лирического героя по поводу собственной соотнесенности с тоталитарным мировоззрением. Так, поэт говорит о людях своего поколения, что они «Мечтали зло унять и новый мир построить». Его герой, оторванный от родного Арбата, слоняется «вдоль незримой границы на замке». Об исторических судьбах современников он говорит так: «По долинам, по взгорьям толпою текло человечество» .
В песенке «Старый король» Окуджава пародирует официальное политическое мышление. Основное пародийное средство — игра сюжетными ходами: сборы на войну с напутствием отнять сладких пряников у врага, организация армии на войне («веселых солдат интендантами сразу назначил»), победные торжества и их изнанка («грустным солдатам нет смысла в живых оставаться, // и пряников, кстати, всегда не хватает на всех».

Поэтика

Фольклорные элементы поэтики Окуджавы - постоянные эпитеты (в качестве примеров рассматриваются "белый свет" и "буйная голова"); сравнения (характерная особенность - соединение фольклорной и городской образности); образная структура, связанная с осмыслением понятий добра и зла (основное внимание уделяется характеристике образов ласточки, аиста, ворона, коня). Наиболее интересны примеры творческого освоения поэтом русских пословиц и поговорок, их трансформация, создание собственных инвариантов ("...за ее испуганные брови десять пар непуганых дают", "пуля дырочку найдет").
Связь поэзии Окуджавы с народной традицией проходит через строки фольклорно бытующих песен, включенные поэтом в поле своего творчества ("Бывали дни такие - гулял я молодой, // глаза глядели в небо голубое..."; "То не ветер в поле стонет, // не дубравушка шумит...").
Поэтическая метафора Окуджавы означала, что поэт создает свой художественный мир не по законам бытового правдоподобия, но по «образу и духу своему». Реальная жизнь выступила в резко преображенном виде. Моделью этого мира, где сложно отражались и законы самой жизни, и представления Окуджавы о человеке, стал мир арбатских переулков и дворов. «Ах, Арбат, мой Арбат, ты – мое Отечество, ты и радость моя, и моя беда», - пел Окуджава, и было ясно, что к образу Арбата стянуты все его эмоциональные и этические представления. В 80е годы в стихах Окуджавы возник образ символ - «арбатство, растворенное в крови» – он напомнил, как шел к нему поэт.
Поэт искал выверенные временем и жизнью поколений представления об этической норме. Окуджава писал:
Человек стремится в простоту,
Как небесный камень – в пустоту,
Медленно сгорает
И за последнюю версту
Нехотя взирает.
Но во глубине его очей
Будто бы во глубине ночей
Что-то назревает.

Все в этом стихотворении было отмечено «печатью» Окуджавы: и сопряжение «высоты» и «простоты»; и образность восходящая к стилистике городского романса (жизнь – костер, сжигающий огонь.).
Человек стремится в простоту
Через высоту.
Главные его учителя
Небо и Земля.
Поэтические метафоры Окуджавы были новы именно в силу своего двойного притяжения – к Земле и Небу одновременно. Понять можно Окуджаву только при условии, что мы помним о «рабочих пиджаках», в которые одеты его Дон-Кихоты, о «будничном наряде» его маляров, макающих кисти в «чистое серебро», о «женщинах соседках», с утра до ночи занятых «стиркой и шитьем». Если же мы выстроим художественный мир Окуджавы, откликаясь только на тот слой его образной системы, который реализует метафору: «Мне надо на кого ни будь молиться», - мы не поймем того серьезного движения, которое непрестанно происходит в его творчестве.
Окуджава поражал тем, что жаждал не учить, но учиться; не отвечать на вопросы, но решать их со всеми и вслух. С годами стало ясно, что это шло не от возраста, а от склада его поэтического мироощущения: он изначально хотел со переживания, со – чувствования, объединяющего всех настроя, совместности.